© 2005. Театральный художник Глеб Фильштинский

«Солдаты»

Музыкальный фестиваль в Зальцбурге, Австрия

Премьера состоялась 20.08.2012
Постановка и сценография - Алвис Херманис
Дирижер - Инго Мецмахер

© Фотографии Ruth Walz (E-Mail: RuthWalz@gmx.de)

    Постановка «Солдат» Бернда Алоиса Циммермана в Felsenreitschule («Школа верховой езды») займет место в ряду самых значительных явлений Зальцбургского фестиваля. Оперу из реестра шедевров послевоенного немецкого авангарда поставили дебютант на оперной сцене латвийский режиссер Алвис Херманис и дирижер Инго Метцмахер.

    Трагическая и многомерная музыка Бернда Циммермана производит на публику эффект шока. За годы модернистских экспериментов композитора она откристаллизовалась в необычную авторскую концепцию "сферического времени", где каждый звуковой комплекс буквально взрывается от переизбытка смыслов и цитат, от кричащего диссонансами напряжения, от душевной боли, которая стоила композитору жизни. Прошло уже более сорока лет после суицидального ухода Циммермана, который не пережил эмоциональной тяжести непризнания его музыки и мучительных кошмаров, душивших его со времен Второй мировой войны. Но и теперь мало кому удается проникнуть в его напряженный и сверхплотный звуковой мир. Это касается и его знаменитой оперы "Солдаты", которую в 1989 году показали в Москве на сцене Большого театра в штутгардской постановке Гарри Купфера.

    В партитуре "Солдат" содержится новая радикальная модель "тотального театра": оркестр в 120 человек с разными составами - от симфонического до джазового, гигантское пространство действия, в котором взрываются "бомбы" и рушатся жизни, "сферическое время", прессующее в одном мгновении разные измерения - прошлое, настоящее, будущее, вечное. Эту тотальную циммермановскую конструкцию и воспроизвели на сцене Felsenreitschule режиссер Алвис Херманис и дирижер Инго Метцмахер. Оптически шоковым оказался сам образ спектакля: он выстроен Херманисом в естественной среде каменных аркад, высеченных в зальцбургской горе Монахов и являющихся задником сцены в Felsenreitschule. У Херманиса на сцене возникла дубль-аркада, дающая сечение пространства и через прозрачные витражи открывающая вид на манеж, где скачут семь живых лошадей. На переднем плане сцены - симультанный "хаос": гостиная Графини со старинными диванами и слугой в камзоле (аллюзия на Пиковую даму), солдатская казарма с грубыми деревянными столами, двухъярусная кровать сестер Мари (Лаура Айкин) и Шарлотты (Таня Ариане Баумгартнер), с плюшевым тедди на подушке, павильон пип-шоу с красными фонарями, груды песка и прессованной соломы, в эротических сценах рассыпающейся золотыми снопами. Оркестр - в яме и на платформах. Под колосниками - канат, по которому, опасно балансируя и накаляя напряжение в зале, идет к гибели Мари.

    Спектакль начинается пронзительным звуком, взорвавшимся в оркестре, и шоковым эффектом от неожиданно всплывших в аркадах порнографических дагерротипов. И с этого момента тревога и напряжение в зале не прерываются ни на мгновение. Херманис насквозь пересекает циммермановскую территорию с ее больной темой Второй мировой войны и интуитивным предчувствием атомного апокалипсиса на земле. Режиссер отматывает время назад, к "началу конца" - к Первой мировой войне, когда обозначилась трагедия нового века: массовое истребление невинных людей как форма разврата, как глобальный крах моральных ценностей, ведущий к насилию. Херманис вообще не ставит спектакль про войну - это спектакль о катастрофе, которая происходит в человеческом сознании, переставшем разделять понятия жизни и смерти, любви и вожделения, предательства и верности.

    Возникает жесткий безапелляционный мир: казарма, переполненная неудовлетворенной сексуальной энергией, кабинка пип-шоу с проституткой, которую с озверением насилуют солдаты, Мари, вожделеющая в своей девичьей кровати, одновременно невинная и развратная, будто сразу опущенная любовником, который бросит ее в казарму. Отец Мари, залезающий к дочери в постель и желающий ей "добра", но творящий трагедию ее жизни, заставляя отдаться офицеру. В финале отец становится одним из "клиентов" Мари.

    Херманис поразительно точно реконструирует многослойное "сферическое время и пространство" Циммермана, сжимая в каждом мгновении все смыслы происходящего. И если в человеческом мире он видит распад, порнографию, разнузданные инстинкты и насилие, лишь на мгновение озаряемые кротким ликом беременной Мари, то за стеклом аркады приоткрывается другое измерение: семь прекрасных лошадей скачут по кругу на манеже - в "сферическом времени". И хотя "Солдаты" Херманиса заканчиваются страшным воплем Мари, в сознании остается этот круг красоты - как образ вечности. 

     

    Ирина Муравьева // «Российская газета» — Федеральный выпуск №5867 (194) от 24.08.2012
     


    Премьера оперы "Солдаты" Бернда Алоиса Циммермана – одно из главных событий фестиваля в Зальцбурге. Инициатор постановки, дирижер Инго Мецмахер ответил на вопросы DW.

    В 1958 году городские власти Кельна заказали оперу Бернду Алоису Циммерману (Bernd Alois Zimmermann), одному из самых значительных представителей немецкого авангарда. Три года композитор работал над партитурой оперного спектакля "Солдаты" по одноименной драме Якоба Ленца (Jacob Michael Reinhold Lenz). История Мари (у Ленца ее зовут Марианной), девушки из проcтой семьи, которая становится жертвой своей любви к благородному офицеру, превращается у Циммермана в трагический фарс, символ мировой несправедливости. Люди - звери. Солдаты - нелюди. По сути, Циммерман написал религиозную музыку: "Страсти по житию девушки Мари, поддающейся искушению и гибнущей почти безвинно".

    Основная сложность оперы, долгое время считавшейся непригодной для воплощения на сцене, - заложенная в музыке Циммермана идея одновременности. Сценическое действие многослойно, разнесенные по времени события проходят перед глазами зрителя в один и тот же момент. Скажем, в финальной сцене жених Мари пишет письмо, в котором отказывается от девушки в пользу любовника-офицера, одновременно офицер уже читает это письмо, и тут же отец Мари ищет свою потерянную дочь, не узнав ее во встреченной нищенке. За почти неподъемный труд - постановку "Солдат" - в Зальцбурге взялись дирижер Инго Мецмахер (Ingo Metzmacher) и режиссер Алвис Херманис.

    DW: Господин Мецмахер, за прошедшие со дня премьеры "Солдат" полвека больших сценических постановок этой оперы было всего около десяти. С чем это связано?

    Инго Мецмахер: В первую очередь, с необыкновенно сложной инструментовкой. Если выполнять все указания композитора, то приходится собирать оркестр в полтора раза больше обычного. Вторая сложность - пространственного характера: оркестр должен играть то сверху, то сбоку, то с трех разных сторон. В обыкновенном оперном театре это почти невозможно реализовать. Кельнская премьера сочинения проходила в свое время в одном из павильонов ярмарочного центра. В Зальцбурге в нашем распоряжении, к счастью, уникальное помещение Felsenreitschule, старинного манежа, превращенного в концертный зал.

    - Вас называют "штатным" специалистом Зальцбургского фестиваля по новой музыке. В последние годы вы ставили здесь Луиджи Ноно, написанное для вас сочинение "Дионис" Вольфганга Рима (Wolfgang Rihm)… Почему на этот раз ваш выбор пал на "Солдат"?

    - Когда новый директор Зальцбургского фестиваля Александр Перейра (Alexander Pereira) спросил меня, какое сочинение я хотел бы реализовать в программе фестиваля, я, не задумываясь, ответил: "Солдат" Циммермана. В моих глазах это, наряду с "Воццеком" Альбана Берга (AlbanBerg), важнейшая опера двадцатого века – по крайней мере, того периода в истории музыки, который мы сегодня, по аналогии с изобразительным искусством, называем "классическим модерном". Зальцбург – идеальное место для реализации такого рода проекта.

    - Как вам работалось с режиссером Алвисом Херманисом? Ведь в области оперы, скажем так, он - человек не слишком опытный?

    - Это был мой выбор. Точнее, предложение, которое тут же было горячо поддержано руководством фестиваля. В 2009 году я случайно попал в Вене на спектакль Херманиса, он назывался "Одна семья" (оригинальное называние "August: OsageCounty" американского драматурга Трейси Ледс, прим. редакции).

    Эта трагикомическая семейная история, вообще-то не имеющая никакого отношения к музыке, была поставлена Херманисом с таким тонким чувством музыкальной материи, что я сразу подошел к нему и предложил поработать в опере. И он согласился.

    - Вы дирижируете Венским филармоническим оркестром, который знаменит своим фирменным "сладким" звучанием. Это "правильный" оркестр для Циммермана?

    - Идеальный. В исполнении оркестра слышно, насколько красива эта музыка.

    - Вы написали к премьере оперы в Зальцбурге небольшое эссе, в котором предупреждаете об опасности "осовременивания" в опере. В вашем тексте, в частности, есть такие слова: "Оперу Циммермана ни в коем случае нельзя сводить к ее антимилитаризму". Вы опасаетесь, что постановка, действие которой перенесено Херманисом во времена Первой мировой войны, покажется публике недостаточно радикальной?

    - Я хотел бы избежать непосредственных привязок к реалиям и актуальным событиям, будь ли то войны прошлого или настоящего. Музыка Циммермана абсолютно бескомпромиссна. В ней идет речь о непреходящей трагедии человеческого бытия, о принципиальных вещах. И это очень немецкая музыка – в лучшем смысле этого слова, как, скажем, "Фауст" Гете. И мне кажется, что нам удалось это выразить в постановке.

    Беседовала Анастасия Буцко // Deutsche Welle Russian Культура