© 2005. Театральный художник Глеб Фильштинский

«Золушка»

Михайловский театр (Санкт-Петербург, Россия)


Премьера состоялась 14.09.2017
Балетмейстер-постановщик Михаил Мессерер
Сценография и костюмы Петр Вильямс
Художник - Вячеслав Окунев
Режиссёр мультимедиа, автор светового дизайна: Глеб Фильштинский 

    Премьеру балета «Золушка» на музыку Сергея Прокофьева Михайловский театр посвящает 110-летию выдающегося советского хореографа Ростислава Захарова. Представитель ленинградской балетной школы поставил этот балет в победном 1945-м на сцене Большого театра в Москве. Современную версию легендарного спектакля, пронизанного радостью и добротой, готовят хореограф-постановщик Михаил Мессерер, художник-постановщик Вячеслав Окунев и режиссер мультимедиа Глеб Фильштинский. «Когда дети знакомятся со сказкой про Золушку, они думают, что имя героини созвучно слову „золото“, — говорит художественный руководитель Михайловского театра Владимир Кехман. — Наш спектакль их в этом убедит. Авторы постановки сделают изумительной красоты бал. Мы хотим представить публике спектакль-праздник — и в то же время самый семейный спектакль».

     



    Михайловский театр открыл свой балетный сезон одним из первых и сразу преподнес своей публике грандиозный подарок. Балет «Золушка» на музыку Сергея Прокофьева был поставлен к двойному юбилею: 125-летию со дня рождения композитора и 110-летию Ростислава Захарова, первого постановщика этого балета, знаменитого хореографа, основоположника такого направления в советском балете, как хореодрама, и самого яркого его приверженца.

    Последний проект худрука Владимира Кехмана — большая удача театра: ведь восстановил балет большой мастер таких возобновлений главный балетмейстер Михайловского театра Михаил Мессерер, и эта его работа является, кажется, также самой удачной из целой серии превосходных восстановлений шедевров советского балета, что предпринял он на этой сцене.

    Из досье «МК»:

    Одним из первых сюжет о замарашке, ставшей принцессой, под названием «Сандрильона» (так Золушку называют на французский манер) был воплощен русским балетмейстером Иваном Вальберхом на музыку Даниэля Штейбельта в 1815 году в Санкт-Петербурге. Позже хореографом Альбером в 1822 году балет под таким названием был показан в Лондоне, а в 1823 г. — в Париже. В 1824 г. эта постановка была перенесена в Москву балетмейстером Фелицатой Гюллень-Сор, и 6 января 1825 года ею было открыто заново отстроенное после пожара здание московского Большого театра.

    Приступал к написанию музыки на сюжет этого балета в 1870 году и Чайковский, но план так и не был осуществлен, музыка не сохранилась, а взамен этого балета Чайковский через 7 лет создал для московского Большого театра «Лебединое озеро». А самым известным из балетов на этот сюжет в XIX веке стала «Сандрильона» Энрико Чекетти и Льва Иванова, поставленная по сценарию Мариуса Петипа (сам маэстро принять участие в проекте не смог, поскольку заболел) в 1893 году на музыку Бориса Фитингоф-Шеля. Именно в этом балете знаменитая итальянская виртуозка Пьерина Леньяни впервые скрутила 32 фуэте.

    Но для мирового балетного театра балет «Золушка» ассоциируется прежде всего с музыкой Сергея Прокофьева. Идея вновь обратиться к популярной у людей всех возрастов сказке пришла в голову театральному критику Николаю Волкову еще до войны. Вскоре он написал либретто, а к весне 1941 года Прокофьев уже вполне закончил музыку к первым двум актам. Однако началась война, и композитор вернулся к работе над партитурой только в 1943 году, уже в эвакуации в городе Молотове (ныне Пермь), совместно работая над спектаклем с начинающим балетмейстером (и знаменитым танцовщиком) Константином Сергеевым.

    В качестве хореографа Кировский театр, который, собственно, и заказал композитору партитуру, до Сергеева рассматривал кандидатуры сначала Леонида Лавровского, потом Вахтанга Чабукиани, затем Касьяна Голейзовского, но ни один из них по причине войны (Голейзовского просто не утвердили) так и не смог приступить к работе. Да и Федор Лопухов, возглавивший после войны балет Кировского театра, решил дать начинающему балетмейстеру Сергееву больше времени на подготовку. Между тем после тяжелых военных лет людям хотелось светлого, радостного искусства. Так что первым выпустил премьеру этого спектакля Большой театр, в результате сумев опередить ленинградцев на пять месяцев.

    Именно этой московской постановке суждено было стать историческим «балетом Победы», то есть самым первым послевоенным балетом (премьера прошла на сцене Большого театра 21 ноября 1945 года), а кроме того, одной из самых знаменитых и грандиозных постановок советской эпохи. Роль Золушки в Большом исполняли три самые великие балерины того времени: в первом составе спектакль танцевала Ольга Лепешинская, во втором Галина Уланова (именно на этом спектакле, узнав, что она танцует второй состав, она будто бы сказала: «Первый состав — это тот, когда танцую я»), в третьем — Марина Семенова, названная за эту роль «балериной Победы».

    Теперь даже сложно вообразить, какое впечатление «Золушка» произвела на переживших лишения войны зрителей. Особенно поразили живших в коммуналках советских людей потрясающие воображение декорации Петра Вильямса. «Русскую «Золушку» елизаветинских времен» (так великий композитор охарактеризовал будущий спектакль в телеграмме, посланной в Кировский театр) художник задумал показать в интерьере петергофских и царскосельских дворцов, и сидевшие в зрительном зале солдаты и офицеры как дети радовались свершающемуся на их глазах чуду искусства.

    В своем возобновлении Михаил Мессерер, а также вдохновленные идеями и эскизами Петра Вильямса художник Вячеслав Окунев и режиссер мультимедиа и автор светового дизайна Глеб Фильштинский словно волшебной палочкой дотронулись до знаменитого московского спектакля. Он зажил новой жизнью, наполнился новыми красками и смотрится на сцене Михайловского театра не просто современно, но и завораживающе. Интересно, что наряду с обычными декорациями, нарисованными по эскизам Вильямса, в этом спектакле используются возникающие в пространстве и сделанные движущимися световые 3D мультимедиа проекции, тоже созданные по эскизам этого художника.

    В результате в сценах волшебных превращений кажется, что ты попадаешь в диснеевский мультик: в вариации феи Весны, словно живые летают стаи птиц, а на деревьях от ветерка трепещет листва; вариация феи Осени исполняется под будто всамделишный осенний листопад. Волшебство особенно ощущается на балу в королевском дворце, когда перед зрителем разворачиваются бесконечные панорамы, анфилады зеркальных залов с люстрами и колоннами, и принц бежит, надеясь догнать свою мечту, а вместо нее находит лишь оброненную Золушкой хрустальную туфельку. Потрясают воображение сцены боя часов со знаменитым прокофьевским лейтмотивом, когда от написанной во время войны музыки «мировых катастроф» по телу пробегает холодок и ты почти кожей ощущаешь перемалывающий все на своем пути неумолимый бег Времени: превращающий карету в тыкву, а молоденькую девушку-принцессу в дурнушку нищенку.

    При этом такой мастер по возобновлению балетных шедевров советской эпохи, как Мессерер, на этот раз превзошел самого себя. Применяя суперсовременные технологии, он сумел не только не разрушить стиль этого балета, но достоверно воссоздал его магически воздействующую на публику атмосферу, детское очарование и волшебство.

    Этот балет, мало того что решает прикладные педагогические задачи и необходим танцовщикам труппы для развития и повышения уровня (здесь масса интересных для всей труппы танцев). Поставленный на чистейшем классическом языке, он очень удачен также с режиссерской и хореографической точек зрения. Особенно поразительно то, что в этом спектакле эпохи драмбалета (в котором хореография, как правило, уходила на второй план, выдвигая вперед драматургические и режиссерские задачи) решение насквозь танцевальное. Тут минимум пантомимы, нет ни одной пустой ноты и действие показано исключительно языком танца.

    — Обратите внимание, даже характерные, казалось бы, роли мачехи (эту комическую партию во всех трех составах отлично исполнила Ксения Русина. — П.Я.) и сестер, они же тоже на пальцах танцуют, — говорит мне после спектакля Михаил Мессерер. — Это мне казалось очень важным. И вариации Золушки очень интересны. За кажущейся простотой, классической ясностью там очень каверзные движения для балерины. Там хореографически отыграна каждая нота и каждый акцент в партитуре. Еще там такие редкие и очень сложные фуэте, которые в других балетах практически не встречаются. В женском классическом танце их больше нигде нет. Мне важно это привнести, чтобы стимулировать артистов, устроить им такой экзамен на мастерство.

    Что ж, мастерство артисты Михайловского театра показали первоклассное и экзамен, устроенный им Мессерером, с честью выдержали.

    Можно только посочувствовать главному балетмейстеру, вынужденному выбирать из двух абсолютно равноценных составов первый. Каждый из солистов, танцевавших на премьере партии Золушки и Принца, был по-своему хорош: изящество и грациозность привносили в спектакль в первом составе сентиментальная и мечтательная Анастасия Соболева и парящий в прыжках Виктор Лебедев. Мужественность подачи покоряла в танце Ивана Зайцева (второй состав), делавшего суперсложные поддержки и носившего в третьем акте свою Золушку, Анжелину Воронцову, на одной вытянутой руке (трюк, играючи исполняемый мастерами советского балета для современных артистов даже Большого театра, порой представляет непосильную задачу). Сама же Анжелина стопроцентно перевоплотилась в сказочную героиню, так что представить какую-то другую исполнительницу в этой роли после ее танца было практически невозможно.

    Источник



    Факты таковы: Прокофьев начал сочинять балет "Золушка" еще в 1940–м в расчете на работу с Вахтангом Чабукиани. Балет увидел сцену сразу после войны — в ноябре 1945–го. Премьеру в Большом театре доверили Ростиславу Захарову, и, говорят, Прокофьеву эта постановка не больно–то была по душе. Уже через несколько месяцев в Кировском свою "Золушку" создал Константин Сергеев. Оба спектакля — или их возобновления — долго оставались в репертуаре, оба запечатлены в фильмах–балетах. Еще советская критика вынесла окончательный вердикт: балет Сергеева — образцовый, спектакль Захарова — излишне пышный и нетанцевальный.

    Главный хореограф Михайловского театра Михаил Мессерер известен своим вечным спором с балетной критикой всех, не только советских времен. Он не видит ничего дурного в старом драмбалете. Классические спектакли 1940–1950–х, которые он так любит восстанавливать, считает не памятниками сталинского ампира, а живыми шедеврами, созданными вопреки официальному стилю. Наконец, ему просто больше нравится хореография Захарова, да и в молодости Мессерер много разговаривал с балетмейстером — вот и взялся за его "Золушку". Во всяком случае, так гласит официальная версия событий в Михайловском театре.

    Сколь бы ни было интересно разбирать подводные камни этой истории (будь то явная страсть руководства театра к традициям, скрепам и всему "красивому" или тайные нити, связывающие Михаила Мессерера с его балетным детством, когда любая трава была зеленой), старую–новую "Золушку" надо признать сногсшибательным успехом. Вот только кропотливая работа хореографа–реставратора тут ни при чем.

    3D–декорации Вячеслава Окунева, Глеба Фильштинского и студии Show Consulting — вот главный мотор спектакля, заставляющий публику ахать и вздыхать, как в детстве (или как в кино). Самый первый видеонаезд на буколическую усадьбу, в которой живет Золушка, настраивает на гаррипоттеровский лад. Настройка верная: впереди сплошное фэнтези с волшебными превращениями: лета в осень, часов в карету, дворца в угрожающий лабиринт, барочного сада с "настоящим" фейерверком в безбрежный космос. Проекции на диво яркие и дышащие — в них и птички летают, и солнечные тени ползут. Стыки видео с реальными декорациями плавны и аккуратны, во всяком случае в первом–втором актах. В каждом действии своя видеокульминация, свои "американские горки" — надо сказать, они довольно точно увязаны с музыкой Прокофьева и близки к сценографии Петра Вильямса 1945 года, которую, по идее, реконструируют.

    Среди всей этой кинематографической красотищи танцы несколько теряются. Иных (например, не так уж ловко исполненных вариаций Весны, Лета, Осени и Зимы или вовсе пропавшего из спектакля Отца Золушки) совсем не жалко. К другим хочется присмотреться внимательнее — например, с помощью фильма "Хрустальный башмачок" 1960 года с хореографией Захарова. Как у команды художников все цвета стали ярче, а балы — пышнее, так и у Мессерера все характеры укрупнились, словно под лупой. Мачеха с сестрами танцуют все то же самое, только в десять раз смешнее (видно, что Ксении Русиной, Екатерине Одаренко и Екатерине Беловодской над этой комедией пришлось немало потрудиться). Принц (великолепный Виктор Лебедев) стал еще прыгучее. Золушка (Анастасия Соболева), напротив, истаивает, что та Снегурочка, отказавшись от малейших признаков жизни, точнее жизнерадостной бравурности. Сольным партиям Шута (Роман Волков) и Танцмейстера (Андрей Яхнюк) тоже крупно повезло — в отличие от сцен с кордебалетом (кажется, под лупой общих планов не рассмотришь).

    Назвать михайловскую "Золушку" восстановлением или реконструкцией первоисточника язык не повернется. Это кино имеет то же отношение к балету Захарова, что нынешняя Новая Голландия — к валлен–деламотовской, парк интеллигентных аттракционов — к рабочему когда–то промышленному объекту. "Золушка" 1945 года, пожалуй, претерпела именно реновацию. К счастью, не ту, что ожидает кварталы московских хрущевок, а ту, которую пережили они же, только не в нашей стране: материалы новые, фасады приятные глазу, а жильцы те же. Настоящие, сохранившие и личную историю, и давно протоптанные по кварталам дорожки.

    Источник