«Братья Карамазовы»

«Борис Эйфман прочел Достоевского конгениально. Переведя дух в тело своего балета, он остранил Достоевского, сделав его пригодным для сегодняшнего зрителя.»

Александр Генис. Новое русское слово. 29 января 1999.

«История семьи Карамзовых развивается чрезвычайно динамично. Сюжет, то, чего современный балет сторонится, дан внятно и захватывающе. Борис Эйфман, пожалуй, впервые сочинил постановочный балет, проявив себя как умный, тонкий и изобретательный режиссер. Его фантазия бьет через край, нигде не нарушая границ вкуса и смысла».

Елена Алексеева. Русская мысль. 25-31 января 1996.

 «Перед нами не иллюстрация к «Братьям Карамазовым» и не интерпретация романа, а художественное воплощение вихревого движения его идей, его роковых исторических пророчеств. В постановке Эйфмана сюжет романа отходит на периферию – на сцене разворачивается его глубокий символический подтекст. (…) Перед нами не просто, казалось бы, невозможное – «танцующие Карамазовы» - это серьезная балетная драматургия, с необыкновенной пластикой мысли, художественным воплощением мира идей, ведущих к разгадкам философских и пророческих тайн романа Достоевского».

Татьяна Боборыкина. Балет. №4, 1996.

«Спектакль получился эмоциональный, страстный. Пластика, танец, композиция, приемы и трюки других видов искусств – все это только форма, за которой действительно «хаос шевелится».

Нина Аловерт. Мариинский театр. №12, 1995.

«Думаю, что в «Карамазовых» Эйфман, которому в его творчестве далеко не всегда сопутствовали благоприятные обстоятельства, вырвался наконец на простор мысли и чувства, создав не просто балет, а театрально-хореографическое действо, где в одинаковой мере важны танец, пластика, жест, пантомима. (…)  Самые сложные жизненные коллизии и философские проблемы Эйфман умеет разрешать с поразительной ясностью с помощью пластики и танца, экспрессивной, захватывающей дух динамики и «мертвых», статических пауз. Его основное орудие – метафора, раскрывающая глубокий подтекст происходящего».

Игорь Ступников. Час пик. 28 октября 1995.

«Автору удалось создать необычное действо – визуально притягательное, изысканное, выразительное по форме, как положено в настоящем балете, и глубокое по содержанию, волнующее так, как волнует настоящий драматический театр».

Антон Чаркин.

«Я видел балет Бориса Эйфмана «Карамазовы» и был потрясен тем, как он сумел языком хореографии блестяще передать эмоциональную гамму гениального произведения Ф. Достоевского».

Ростропович М. 1995. Сентябрь

«Хореограф пытается вслед за великим романом решить вечную тему свободы и рабства. Свободы, обернувшейся своеволием, знаменитым «если Бога нет, то все дозволено». Темы эти потому и вечны, что своевременны и актуальны всегда. И разрешить их окончательно вряд ли возможно. Спор Алеши с Иваном, Христа с Великим Инквизитором нескончаем. Человечество все еще ищет пути к гармонии и счастью, терпит, страдает, надеется. И длится это века. И нет этому конца.

Так можно «прочесть» балет, но каждый зритель найдет в нем свое, созвучное его мыслям и ощущениям».

А. Львова «Санкт-Петербургские ведомости», Россия, 3 ноября  1995 г.

«Борис Эйфман наделен удивительным даром иллюстрировать произведения и поражать воображение захватывающими картинами. Эйфман – приверженец неоклассического танца, его движения тягучи, насыщены прыжками, головокружительными позами, руки танцовщиков часто тянутся к небу в знак мольбы или отчаянья. Балет великолепно сочетается с протяжной музыкой Рахманинова, вагнеровскими бурями и с безумной «ночью на Лысой Горе» Мусоргского».

Л. Либан. «Ле Паризьен», Франция, 24 января 1996 г.

«Новый балет Бориса Эйфмана принят с огромным энтузиазмом немецкой публикой, потрясенной драматичной насыщенностью диалогов и такими захватывающими сценами, как убийство отца Карамазова или разрушительное безумие толпы, напоминающее сегодняшнюю Россию, в которой анархия компрометирует недавно завоеванную свободу. Спектакль украшает великолепная сценография, успеху которой способствуют трансформирующиеся декорации Вячеслава Окунева и прекрасное световое решение, созданное самим хореографом. Наконец сама музыка – ностальгические песни цыган, симфонические произведения Рахманинова – наполняют спектакль мощью и какой-то тревожной лирикой».

Р. Сирвин. «Ле Фигаро», Франция, 14 декабря 1995 г.